Как он будет есть черешню?. Виктория ЛебедеваЧитать онлайн книгу.
квартиру, словно покорного ишачка, вкатывает на привычное место. На руле раскачивается Ванькина кепка. Я начинаю дрожать. То есть «дрожать» – это не совсем правильное слово. Меня просто колотит, зуб не попадает на зуб. Запоздало бросаюсь на балкон и выглядываю во двор, но там уже никого нет, пусто. Стоянка спит, фонари желто светят, кто-то шарахается в кустах у подъезда – коты, наверное. Лето, ночь. Жарко. Меня еще сильнее колотит.
На прошлой неделе в школе был выпускной. А ровно три дня назад нашему Ваньке исполнилось восемнадцать.
Глава 3
Ночи с июня на июль самые короткие в году, но та наша ночь тянулась, и тянулась, и тянулась, как будто она вечная. И по-настоящему хорошо я помню не события, а ощущение – когда целую вечность терпишь как бешеный, лишь бы не смотреть на часы, но не выдерживаешь, смотришь, а там прошло две-три минуты. Так что «время остановилось» – никакая не фигура речи, я это точно знаю.
Я смотрю на часы, Андрей гуглит. Механически листает юр-сайты и Уголовный кодекс, дрожащим шепотом зачитывает вслух какие-то выкладки, и снова, и снова, и очевидно, что прочитанных слов он сейчас не понимает… и я их не понимаю, ни одного, а только слежу за временем, сколько еще осталось до утра, нам было велено прийти к десяти часам, часы подло отсчитывают по две-три минуты и один раз семь минут, когда я иду варить кофе. Андрей выходит на балкон и там стоит, ежась и пуская белый дым за бортик, и дым плывет в стоячем сомкнувшемся воздухе, меняя очертания.
У кофе нет вкуса. Свекровь храпит в своей комнате так сильно, что, кажется, на кухне подпрыгивает посуда; мы пьем кофе, Андрей курит, гуглит, курит, гуглит, курит, время тянется, за окном не становится светлее, и я все думаю: как же так, ведь лето, летом светает рано; это очень странная, очень медленная и очень холодная ночь.
Еще я помню, как осторожно уговариваю мужа пойти и лечь, произношу слова, верные и логичные, про то, что мы завтра должны быть вменяемые и со свежими силами, иначе ничем не сможем помочь Ваньке, и вроде бы Андрей соглашается, кивает, но не выпускает из рук компьютерную мышь. Мы так и ложимся с ноутбуком, и он стоит между нами, с этой своей зловещей подсветкой, а мы лежим на спине и держимся за руки, развернув перед собой какой-то форум, и там, на форуме, тонны сообщений о том, кого и как взяли, я не могу это читать, мне страшно: эти истории, они плохо заканчиваются, все как одна.
За окном стоит и не уходит чернота, будто она тут насовсем, рука у Андрея холодная и твердая, как из воска, я пожимаю ее, но он едва отвечает на пожатие, а только крутит беспроводной мыший шарик, водит стрелкой по экрану, клик-клик, клик-клик, и по экрану плывут вопросы, все эти «что мне светит?» и «нужен ли адвокат?», и кто-то пишет – мол, ерунда, оштрафуют по первому разу и отпустят (и тогда мы с Андреем оба выдыхаем с облегчением), а кто-то сразу называет сроки – три, пять, шесть, двенадцать лет (и тогда мы жмемся друг к дружке – а что еще делать-то?), но собрать информацию, структурировать и уж тем более делать выводы не способны ни он, ни я.
Что дальше – не помню. Спали