Лужок Черного Лебедя. Дэвид МитчеллЧитать онлайн книгу.
тебя раздевают, привязывают, потом засовывают плавленый сырок тебе в жопу. А потом запирают тебя в гробу, в который ведет трубка. И пускают по трубке голодных крыс. Крысы, они сжирают сыр, а потом вгрызаются в тебя.
Все посмотрели на Тома Юэна – какой будет окончательный ответ.
– Я часто вижу один такой сон, – он затянулся сигаретой – казалось, целая вечность прошла. – Я в кучке последних людей, выживших после атомной войны. Мы идем по шоссе. Машин на нем нет, только сорняки растут. И каждый раз, как я оглядываюсь, нас все меньше. Радиация, понимаете, убивает одного за другим.
Он посмотрел на своего брата Ника, потом куда-то далеко за ледяное озеро.
– И меня пугает даже не то, что я умру. А то, что я окажусь последним.
После этого все долго молчали.
Тут вылез Росс Уилкокс. Он затянулся сигаретой – казалось, целая вечность прошла. Фу, позер.
– Вот если б не Уинстон Черчилль, вы сейчас все говорили бы по-немецки.
Ну конечно, а Росс Уилкокс ловко избежал бы немецкого плена и лично возглавил ячейку сопротивления. Мне до смерти хотелось сказать этому выскочке, что на самом деле, если бы японцы не разбомбили Перл-Харбор, Америка никогда не вступила бы в войну, Британию заморили бы голодом и вынудили бы сдаться в плен, и Черчилля казнили бы как военного преступника. Но я знал, что не смогу. В этих предложениях была куча запинательных слов, а Висельник в последнее время стал совершенно безжалостен. Поэтому я только сказал, что умираю – хочу отлить, встал и прошел чуть подальше по тропке, ведущей в деревню. Гэри Дрейк заорал:
– Эй, Тейлор! Не стряхивай больше двух раз, а то выйдет, что ты дрочишь!
Нил Броз и Росс Уилкокс довольно заржали. Я показал им «викторию» через плечо. Присказка про «стряхивать и дрочить» сейчас у парней дико модная. Жаль, я никому не могу довериться, чтобы спросить, что это на самом деле значит.
Среди деревьев всегда хорошо, в отличие от людей. Может, Дрейк и Уилкокс надо мной издевались, но в любом случае, чем слабее становились их голоса, тем меньше мне хотелось идти назад. Я просто ненавидел себя за то, что не поставил Уилкокса на место, когда он говорил про немецкий язык. Но если бы я начал запинаться при всех, это был бы конец. Изморозь на колючих ветвях таяла, и большие капли кап-кап-капали на землю. Звук капели меня немножко успокоил. В ямках, куда не доставало солнце, еще оставался крупнозернистый снег, но слепить снежок не хватило бы. (Нерон убивал своих гостей, заставляя их есть стеклянную еду – просто так, для смеху.) Я увидел малиновку, дятла, сороку – и вроде бы где-то вдалеке услышал соловья, но я не уверен, что соловьи встречаются в январе. Я дошел до места, где едва заметная тропа от Дома в лесах вливается в главную тропу, ведущую к озеру, и тут услышал пыхтение – какой-то мальчишка, задыхаясь, мчался в мою сторону. Я спрятался, вжался между двумя елками с раздвоенными вершинами. Мимо пронесся Фелпс, прижимая к груди арахисовый батончик и банку