Призрак Оперы. Гастон ЛеруЧитать онлайн книгу.
одна. Она закрыла дверь, но не заперла ее на ключ. Кристина прошла мимо. Он даже не следил за ней глазами, ибо взгляд его был прикован к двери, которая больше не открывалась. Коридор снова опустел. Он пересек его, открыл дверь в гримерную и тотчас закрыл ее за собой, очутившись в полной темноте. Газовый рожок погасили.
– Здесь кто-то есть! – громким голосом сказал Рауль. – Зачем прятаться?
В ответ – тьма и молчание. Рауль не слышал ничего, кроме собственного дыхания. Он наверняка не отдавал себе отчета в том, что нескромность его поведения превосходила все допустимые границы.
– Вы не выйдете отсюда, если я не позволю! – воскликнул молодой человек. – Если вы не ответите мне, значит вы – трус! Но я сумею разоблачить вас!
И он чиркнул спичкой. Пламя осветило гримерную. Там никого не было! Заперев предварительно дверь на ключ, Рауль зажег все лампы. Он заглянул в туалет, открыл шкафы, шарил по стенам вспотевшими руками. Ничего!
– Вот как! – сказал он вслух. – Неужели я схожу с ума?
Рауль вышел, не зная, что делает и куда идет. В какой-то момент его сумбурного шатания в лицо ему пахнуло холодным ветром. Он очутился в самом низу узкой лестницы, по которой вслед за ним спускалась процессия рабочих, склонявшихся над подобием носилок, накрытых белой простыней.
– Будьте любезны, где выход? – спросил он одного из этих мужчин.
– Вы же видите! Прямо перед вами, – ответил тот. – Дверь открыта. Но позвольте нам пройти.
Рауль машинально спросил, показывая на носилки:
– Что это?
– Это Жозеф Бюке, которого нашли повесившимся в третьем подвальном этаже, между стропильной фермой и декорациями «Короля Лагорского».
Рауль посторонился, пропуская процессию, поклонился и вышел.
Глава III
Тем временем началась церемония прощания.
Я уже упоминал, что это великолепное торжество устроено было по случаю ухода из Оперы г-на Дебьенна и г-на Полиньи, которые пожелали умереть, как принято говорить сегодня, красиво. В осуществлении этой безупречной похоронной программы им помогали все, кто что-нибудь значил в ту пору в парижском обществе и искусстве.
И весь этот люд должен был собраться в танцевальном фойе, где Сорелли с бокалом шампанского в руке и заученной коротенькой речью ожидала отставных директоров. Позади нее теснились молодые и старые подружки из кордебалета. Некоторые танцовщицы уже облачились в городские наряды; большинство же оставалось в легких газовых юбках; но все они почитали своим долгом принять соответствующее обстоятельствам выражение лица. Одна лишь крошка Жамм, чьи пятнадцать весен – счастливый возраст, – казалось, уже забыли в своей беспечности и о призраке, и о смерти Жозефа Бюке, не переставала тараторить, болтать, подпрыгивать, подшучивать, так что когда г-н Дебьенн и г-н Полиньи показались на ступенях танцевального фойе, ее сурово призвала к порядку сгоравшая от нетерпения Сорелли.
Все отметили: вид у отставных директоров был веселый,