Лавровый венок я отправил на суп…. Игорь ГуберманЧитать онлайн книгу.

      Что мне сказать у двери в рай,

      когда душа покинет тело?

      Я был бездельник и лентяй,

      но потому и зла не делал.

      Тюрьма – не простое скопленье людей,

      отстойник угарного сброда,

      тюрьма – воплощение смутных идей,

      зовущихся духом народа.

      Хилые и рвущиеся сети

      ловят мелюзгу и оборванцев,

      крупную акулу здесь не встретить,

      ибо рыбаки ее боятся.

      Тюрьма – условное понятие,

      она тосклива для унылых,

      души привычное занятие

      остановить она не в силах.

      Уже я за решеткой столько времени,

      что стал и для охраны словно свой:

      спасая честь собачьего их племени,

      таскал мне сигареты часовой.

      Что мне не выйти из беды,

      я точно высчитал и взвесил;

      вкусивши ясности плоды,

      теперь я снова тверд и весел.

      Надежны тюремные стены.

      Все прочно, весомо, реально.

      Идея разумной системы

      в тюрьме воплотилась буквально.

      Когда все, что имели, растратили

      и дошли до потери лица,

      начинают любить надзирателей,

      наступает начало конца.

      На папертях оставшихся церквей

      стоят, как на последних рубежах,

      герои легендарных давних дней,

      забытые в победных дележах.

      Убийцы, воры и бандиты —

      я их узнал не понаслышке —

      в тюрьме тихони, эрудиты

      и любопытные мальчишки.

      Удачей, фартом и успехом

      не обольщайся спозаранку,

      дождись, покуда поздним эхом

      тебе не явит их изнанку.

      Я опыт собственный на этом

      имею, бедственный еврей,

      о чем пишу тебе с приветом

      из очень дальних лагерей.

      Со всем, что знал я о стране,

      в тюрьме совпала даже малость;

      все, что писал я о тюрьме,

      банальной былью оказалось.

      Дерзостна, лукава, своевольна —

      даже если явна и проста —

      истина настолько многослойна,

      что скорей капуста, чем кристалл.

      Кто с войной в Россию хаживал,

      тем пришлось в России туго,

      а мы сломим силу вражию

      и опять едим друг друга.

      Когда народом завладели

      идеи благостных романтиков,

      то даже лютые злодеи

      добрее искренних фанатиков.

      За стенкой человека избивают,

      а он кричит о боли и свободе,

      но силы его явно убывают,

      и наши сигареты на исходе.

      Достаточен любой случайный стих,

      чтоб запросто постичь меня до дна:

      в поверхностных писаниях моих

      глубокая безнравственность видна.