Русалки. Катерина ОльшинаЧитать онлайн книгу.
трость и хищно улыбался.
– Иван, теперь, я думаю, Вы меня поняли. Я всегда гнался за этой подлинной силой, исполненной первозданной божественности остановленного времени, за этой застывшей эмоцией. Я всегда преклонялся пред гением импрессионистов и передвижников. Крамской для меня многое значит. Большего объяснять я Вам не хочу. Денег у меня достаточно.
Третьяков резко перевёл разговор в другое русло.
– Вы, Иван, человек неглупый. Прекрасно знаете, сколько неизвестных произведений всплывает каждый год на мировом арт-рынке. К сожалению, я не всегда успеваю за уникальными артефактами, способными перевернуть историю искусства. Но здесь… Здесь нечто иное. Та картина из местечка Ринтала – другая. В ней я уловил ту энергию, которая питает меня, словно вампира. Не помните ли Вы письмо достопочтеннейшего Ивана Николаевича Крамского своей жене Сонечке? «Ни в одной из копий нет ничего того, что есть в подлиннике. Это действительно что-то почти невозможное»5, – процитировал он.
Опять склонил голову набок. Теперь его пенсне зловеще блестело на майском солнце. Гром вновь прокатился по небу. Гроза приближалась. Налетел ветер.
– Я готов купить ту картину, если буду уверен на сто процентов, что она принадлежит кисти Крамского. Вы можете спросить: почему, раз я так ценю нерв картины, делаю упор на конкретное авторство? Какая разница, чьему таланту принадлежит полотно? Видите ли, дело в том, что для меня просто важно знать – Крамской это или нет. Не хочу говорить Вам о причинах этого. В конце концов, и моё желание, и мой заказ Вам – моё личное дело
– Послушайте, Ефим Александрович, – пора было напомнить Третьякову о тревожащих меня моментах, – Вы меня, конечно, простите, я думаю, Вы как человек образованный, и сами всё это знаете, но всё же… Есть центры исследования, в которых работают настоящие специалисты, там современнейшая техника, серьёзные методики – именно там Вам могли бы сделать достаточно серьёзный анализ полотна…
Старик перебил меня:
– Я Вас понял, Иван Николаевич, но это Вы меня послушайте. Вы – человек, буквально проживший жизнь Крамского год за годом. Ну, что Вы смеётесь? Так ведь и есть. Вы знаете каждый его шаг… Разве Вы можете позволить какому-то химику или физику с холодной головой и трезвым расчётом решать судьбу картины, которая ему и не интересна вовсе? Я не отрицаю: рентген, все эти волшебные лучи могут быть весьма полезными, но разве эти технари с физматовским образованием могут понять и прочувствовать все нюансы? В их пробирках и лампах нет души! Нет, Иван Николаевич, мне нужно именно Ваше мнение! Ваша насмотренность нужна мне, Ваш глаз, ваш вкус! Первое впечатление для людей, подобных Вам – вот самая лучшая методика. Я верю, что эта картина очень старая. Она мне нравится, она меня манит… Я не специалист по Крамскому. А Вы – да. Поэтому я хочу полностью довериться вам. Не скрою: восторженные отзывы Павла о Вас сыграли свою роль. Если Вы скажете, что та картина –
Иван Николаевич Крамской: Его жизнь, переписка и художественно-критические статьи 1837—1887 / Издал Алексей Суворин; [Под ред. и с предисл. В. В. Стасова]. – Санкт-Петербург, 1888. – С. 63.