Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца!. Найо МаршЧитать онлайн книгу.
Фелиситэ. – Увидишь, о чем я говорю. – И с толикой вызова добавила: – И все равно, мне плевать, кто что думает. Если у меня беда и неразбериха, то самая упоительная на свете. А если я захочу из нее выпутаться, то не по тем причинам, какие мне навязывают. Это только потому, что… О боже, ну и история!
На том Фелиситэ ушла в свою комнату и хлопнула за собой дверью. Совершенно очевидно, размышляла Карлайл, закончив накладывать макияж и закуривая сигарету, что несчастная девчонка вне себя от переживаний, а сама она, Карлайл, на целый уик-энд превратится в своего рода буфер между Фелиситэ, ее матерью и ее отчимом. «Самое худшее, – раздраженно думала Карлайл, – что я их люблю и в конечном счете ввяжусь в серьезную ссору со всеми тремя разом».
Она спустилась в гостиную. Никого там не застав, она рассеянно прошла через площадку и, толкнув величественные двойные двери, заглянула в бальный зал.
Позолоченные стулья и музыкальные пюпитры стояли полукругом, как островок среди блеска начищенного паркета, перед ними высился рояль. На его опущенной крышке в сюрреалистическом несообразии были разбросаны несколько зонтов от дождя и от солнца. Подойдя ближе, она узнала среди них черно-белый, очень парижский зонт, с которым ее тетушка десять лет назад произвела фурор в Аскоте. Зонт, как ей помнилось, стал гвоздем туалетов в Королевской ложе, и его много фотографировали. Его преподнес леди Пастерн некий индийский посланник по случаю ее первого замужества, и с тех пор она его очень и очень берегла. Ручка была сделала в форме птичьей головы с рубиновыми глазками. Из этой головы уходило к спицам древко, чудовищно тонкое, многоступенчатое и обвитое платиновой проволокой. Пружинная застежка, открывающая и закрывающая зонт, и полая вставка, к которой она крепилась, были усеяны драгоценными камнями, что было довольно неудобно и в свое время погубило немало перчаток. Когда Фелиситэ была маленькой, ей иногда позволяли откручивать птичью голову и секцию с застежкой, что по какой-то причине неизменно доставляло ей огромное удовольствие. Взяв зонт, Карлайл его открыла и тут же поскорее закрыла снова, посмеявшись над собственной суеверностью. На табурете у рояля высилась стопа нотных листов, а по верхнему бежали сравнительно разборчивые каракули – программа концерта.
«Выступление в зале, – прочла она. – (1) Старые мелодии в новой обработке. (2) Скелтон. (3) Сэндра. (4) Крутой малый».
На дальнем конце полукруга стульев и чуть в стороне размещалась барабанная установка: большие барабаны, тамбурин, литавры, маракасы и кокосовые орехи. Карлайл осторожно тронула ногой педаль и нервно отпрыгнула, когда грохнула пара тарелок. «Забавно было бы, – подумала она, – сесть и ка-а-ак вдарить. Интересно, каков дядя Джордж в деле!»
Она огляделась. Здесь состоялся бал по случаю ее первого выхода в свет, для этого бала ее родители сняли дом Пастернов. Как далеки теперь те довоенные годы! Карлайл заново населила призраками воспоминаний голую комнату и вновь ощутила до странности беззаботное веселье той ночи. Она чувствовала, как шнурок программки махрится