Божественная комедия. Чистилище. Данте АлигьериЧитать онлайн книгу.
– Что с тобой? ты ослабел совсем?
121. И вот идешь уж боле, чем полмили.
Закрыв глава и с путами у ног,
Как бы вино иль сон тебя томили.
124. – Отец ты мой! Когда-б ты внять мне мог,
Я б рассказал, – сказал я, – ту причину,
По коей я в ходьбе так изнемог.
127. И он: – Носи ты не одну личину,
А сто личин, ты б от меня не скрыл
Из дум твоих малейших ни едину.
130. Ты зрел затем виденья, чтоб не мнил
Не допустить тех мирных волн до груди,
Что льются к нам из тока вечных сил.[593]
133. И не спросил я: – что с тобой? – как люди,
Чей глаз не в силах в спящем отгадать
Хранится ль жизнь еще в своем сосуде;
136. Но я спросил, чтоб мощь тебе придать,
Как делают с ленивым, побуждая,
Его скорей дремоту разогнать.[594]
139. Мы шли в вечернем сумраке, вперяя,
Насколько можно, взоры в даль и в высь,[595]
Где поздний луч еще сверкал, пылая.
142. И клубы дыма издали неслись
Навстречу нам, темнее ночи мглистой,
И негде было от него спастись![596]
145. Наш взор затмив, он отнял воздух чистый.
Песнь шестнадцатая
1. Тьма адская, мрак ночи непроглядный,
Лишенный звезд, где мглою облаков
Покрылся весь свод неба безотрадный, —
4. Не столь густой кладут для глаз покров,
Как этот дым, куда я путь направил,
И смрад его был до того суров,
7. Что вмиг глаза сомкнуть меня заставил.
Но мудрый вождь, заступник мой во всем,[597]
Приблизился и мне плечо подставил.[598]
10. И, как слепой идет за вожаком,
Боясь с дороги сбиться иль наткнуться
На что-нибудь и боль терпеть потом, —
13. Я шел, страшась в том смраде задохнуться
И слушая, как вождь мне повторял:
– Старайся от меня не отшатнуться.
16. Я слышал хор, где каждый глас взывал
С молитвою о мире к милосердью,
Чтоб все грехи с них Агнец Божий снял.
19. Лишь «Agnus Dei» все под дымной твердью[599]
Там пели в голос; был один у всех
Напев, одно согласье, по усердью.[600]
22. – Не душ ли глас я слышу в хорах тех?
Так я; и вождь: – Ты верно понимаешь:
Гневливости с себя смывают грех.
25. – Но кто-ж ты сам, кто дым наш рассекаешь,
Так говоря про нас, как будто ты
Свой год еще по месяцам считаешь?[601]
28. Так речь лилась ко мне из темноты,
При чем поэт: – Ответствуй и разведай:
Отсюда ли подъем на высоты.
31. И я: – О дух, кто, над грехом победой
Очистясь, мнишь предстать к Творцу в красе!
Чтоб выслушать
Т. е. тебе даны были эти видения, чтобы сердце твое были расположено к учениям мира (acque della pace) о кротости, которые особенно нужны для очищающихся в этом кругу. Гнев есть огонь, – огонь тушится водой. «Ток вечных сил», т. е. от Бога: «У Тебя источник жизни». Псалт. XXXV, 10; и во многих местах св. писания. Следовательно и здесь, как в песни XIII, 39, предшествуют бичи, побуждающие к добродетели; ниже в песни XVII, 93, последует узда, для обуздания порока.
Виргилий дает здесь двоякое объяснение, во-первых: цель совершившихся здесь видений, о которых он знает и потому не нуждается в сообщении ему о них Данте, – была показать, как себя можно обуздать во время гнева. Форма же вопроса, предложенного им своему ученику, почему он идет в таком сонном состоянии, объясняется им в том смысле, что он, Виргилий, спрашивал не так, как человек, взирающий одним лишь телесным оком и вопрошающий лишь о каком-нибудь событии. Напротив, он сделал ему свой вопрос на выраженном в стихах 136–139 основании, именно затем, чтобы вслед за совершившимися только что видениями, побуждающими к кротости, – на самом деле побудить поэта идти по пути к улучшению и не оставить его пребывать лишь в мечтательном созерцании бывших перед ним видений, как бы ни было полезно созерцать их». Ноттер. – Место это вообще довольно темное и толкуется различно даже итальянскими комментаторами». Дельф, в своей: Die Idee der Göttlichen Kom.» очень глубокомысленно замечает: «Проходящий этим путем (как бы ни было благотворно производимое на него этими видениями влияние), обязан не предаваться одному лишь их созерцанию и размышлению. Ибо путь этот (именно на гору очищения) есть путь работы, борьбы, упражнения».
«Насколько можно»: идя против вечернего солнца, лучи которого сверкают прямо в глава, нельзя видеть далеко.
Скрыться не было возможности, потому что узкий выступ или карниз вокруг горы очень узок, всего лишь в три человеческих роста ширины (X, 24), и ограничен с одной стороны пустым пространством, с другой – стеною крутого утеса.
Виргилий (разум) предлагает Данту плечо в опору, чтобы не дать ему сбиться с дороги среди темноты дыма (гнева); аллегорический смысл совершенно ясен.
«В дыму, и при том самом густом и черном, очищаются тени от ярости гнева. Дым – это продукт огня и при том такой продукт, который не греет и не освещает, но только омрачает и смущает глаза и разум, – эти то, что огонь извергает из себя, для того, чтобы согревать и светить. Отсюда становится само собою понятным, почему именно в дыму гневливые должны познать свой недостаток и в нем очиститься от своего греха». Штрекфусс. – «Выражение, что этот дым еще темнее ада» – слишком сильно и, рассматриваемое в тесном смысле, должно бы было указывать на то, что и в аду нет такого ужасного греха, как гнев, a следовательно и казни более жестокой; но смысл тут, кажется, заключается в том, что осужденные в аду все еще сознают свет божественного правосудия и порядка; в аффекте же гнева уже вовсе нет этого сознания». Ноттер.
«Вот Агнец Божий, который берет на Себя грех мира». Иоан. I, 20. – Души поют молитву, троекратно повторяемую к католической мессе и литании. Agnus Dei, qui tollis peccata mundi, miserere nobis. Agnus Dei, qui tollis peccata mundi, misererа nobis, Agnus Dei qui tollis peccata mundi, dona nobis pacem». – «Здесь первые два стиха умоляют о милосердии, третий – о мире». Бути. – «Агнец есть символ кротости, добродетели, противоположной гневу». Ноттер.
«Согласием и гармонией уничтожается здесь гневливость, как выше согбением уничтожалась гордость. В этом единогласии уже обозначается прогресс в деле очищения». Филалет. Штрекфусс.
В подлиннике: per calendi, по календам, так как римляне делили время на calendae, nonae и idus. Вопрос, сделанный Данте в стихе