Мякоть. Сергей МалицкийЧитать онлайн книгу.
камня по другую сторону ярма? Не на что было этот дом ставить. Елки-палки. Какой же бред лезет ему в голову?
Рыбкин потянулся и взял со столика кружку. Борька предложил вина, для виски было рановато, но Рыбкину захотелось чего полегче. К тому же он знал, что Горохов заваривает неплохое пиво у себя в мастерской, где балуется со столяркой. Кроме пива Борька притащил и древние стеклянные кружки. Точно такие, как и в детстве Рыбкина, когда он отправлялся летом из деревни в село, ехал на автобусе или топал несколько километров, чтобы, свернув направо у бывшей чайной, подойти к желтой квасной бочке и сначала наполнить квасом эмалированный бидон, а потом сказать: – И кружку, тетя Надя. За шесть копеек. Или за пять?
– Ты что? – спросил его Горохов. – Оглох?
– Нет, – облизал губы Рыбкин. – Просто прихожу в себя.
– Моего отца уже лет десять как нет, – вздохнул Горохов. – Сразу после матушки ушел. Полгода всего протянул. С какого бока она его поддерживала, туда и завалился. Теперь мы с тобой, Рыбкин, край. Течет река времени, подмывает понемногу. Следующий оползень – наш.
– Не пошли́, Горохов, – попросил Рыбкин. – Противно. Убавь патоки, добавь сарказма.
– Вечером будет сарказм, – пообещал Горохов. – Я ж не шутил. Ради тебя расстарался.
– Не нужно было, – вздохнул Рыбкин. – Иногда ничего не нужно.
«Нужно», – внезапно подумал он и на мгновение почувствовал, что голая, блестящая от пота после недавнего секса Сашка слилась в его голове с той давней, почти забытой Ольгой Клинской, которая маленьким, стройным, тоже голым и совершенным зверьком, плотно зажмурившись, ползла по голому Рыбкину, чтобы обхватить его за шею и снова насадиться на его естество после того, как он лег на спину. Ползла и шептала чуть слышно, частила одно и то же – «Сейчас, сейчас, сейчас, сейчас…» Отчего она жмурилась? Кого она представляла в это мгновение? Ведь Рыбкин-то был перед ней?
– Ты ведь презираешь меня, Рыбкин? – спросил Горохов.
Спросил, не поворачиваясь в его сторону. Продолжая орудовать шумовкой над котлом. Паря в ароматах плова. Хотя давно уже было пора снять котел с огня и накрыть его крышкой. Никуда он не уперся этот плов. И вечерний сарказм. И виски, который Горохов будет разливать в сумерках по прозрачным стаканам с толстым – в сантиметр – дном. Все имитация, все ложь. К этому рельефу только самогон и мордобой. Ну, разве что вареную картошку и соленые огурцы вдогонку.
– Что ты сказал? – переспросил Рыбкин.
– Вечером будет сарказм, – повторил недавние слова Горохов. – Васька – это что-то.
– Не люблю новых знакомств, – пробормотал Рыбкин.
– Это старость, приятель, – как-то странно засмеялся Горохов. – Но Васька – не тот случай. Он никого не напрягает. Даже на волос.
– Почему Нинка взяла твою фамилию? – спросил Рыбкин.
– О-па! – удивился Горохов. – Так ты эту занозу до сих пор вытащить не можешь?
– Это не заноза, – покачал головой