Ангары. Алексей ПарщиковЧитать онлайн книгу.

      Еж извлекает из неба корень – тёмный пророк.

      Тело Себастиана на себя взволок.

      Еж прошёл через сито – так разобщена

      его множественная спина.

      Шикни на него – погаснет, будто проколот.

      Из-под ног укатится – ожидай: за ворот.

      Еж – слесарная штука, твистующий недотёп.

      Урны на остановке, которые скрыл сугроб.

      К женщинам иглы его тихи, как в коробке,

      а мужчинам сонным вытаптывает подбородки.

      Исчезновение ежа – сухой выхлоп.

      Кто воскрес – отряхнись! – ты весь в иглах!

      Ты – мангуст в поединке с мужчинами, нервный мангуст.

      И твоя феодальная ярость – взлохмаченный ток.

      Смольным ядом твой глаз окрылённый густ.

      Отдышись и сделай ещё глоток.

      Игра не спасает, но смывает позор.

      Ты любишь побоища и обморок обществ.

      Там, где кровь популярна, зло таить не резон,

      не сплетать же в психушке без зеркальца косы наощупь!

      Твой адамоподобный, прости, обезьян, убежал на море,

      говорят, оно может рассасывать желчь однолюбого мира.

      Бульки в волнах, словно банки на сельском заборе, —

      это девицы на шпильках рванули в гаремы Каира.

      Мне непонятен твой выбор.

      Кого?

      Ревнителя науки,

      что отличает звон дерева от мухи

      за счёт того, что выпал

      снег?

      Нет,

             здесь, я бы сказал, какая-нибудь тундра ада,

      и блёклые провидцы с бесноватой

      причёской, как у пьющих балетоманов,

      тебя поймают в круг протянутых стаканов.

      Здесь

             нет разницы в паденье самолёта, спички,

      есть пустота, где люди не болят,

      и тысячи сияльных умываний твой профиль по привычке

      задерживает на себе, как слайд.

      Ты можешь дуть в любую сторону и – в обе.

      А время – только по нарошке.

      Учебником ты чертишь пантеру на сугробе.

      Такая же – спит на обложке.

      В саду оказались удоды,

      как в лампе торчат электроды,

      и сразу ответила ты:

      – Их два, но условно удобно

      их равными принять пяти.

      Два видят себя и другого,

      их четверо для птицелова,

      но слева садится ещё,

      и кроме плюмажа и клюва

      он воздухом весь замещён.

      Как строится самолёт,

      с учётом фигурки пилота,

      так строится небосвод

      с учётом фигурки удода,

      и это наш пятый удод.

      И в нос говоря бесподобно:

      – Нас трое, что, в общем, угодно,

      ты – Гамлет, и Я и Оно.

      Быть или… потом – как угодно…

      Я вспомнил иное кино.

      Экспресс. В коридоре актриса

      глядится в немое окно,

      вся трейнинг она и аскеза,

      а