Ангары. Алексей ПарщиковЧитать онлайн книгу.

      Лавируя на роликах впотьмах, я понимаю:

      вокруг – вибрирующая страна.

      Паука паутина немая

      отражает равностороннюю дрёму. И сатана

      и кобра были б робеющей парой возле.

      Заоконный паук тише, чем телефон мой в Базеле.

      Начнём с середины: разлетелась шобла,

                              а он ещё как-то ползал.

      Эхо Москвы и затворник моей головы.

      Вечный юбиляр, он секторный зал снял,

      чем показал, что идёт на «вы».

      Водоворот безнаказанных запятых

      и – крюком под дых.

      Его отказ совершенству, как лезвием по стеклу.

      Пионер, отведи окуляры!

      Паук не напрашивался к столу.

      Перепуган, как если бы к горлу

                              поднесли циркулярку…

      Он прибег к прозрачности, кошмары воспроизведя.

      Ловит сон.

      Паутинка сработает погодя.

      Тень от графина ребристого на скатерти с мухами —

      снова – он, меняющий муз на мух.

      Обеспеченный слухами

      сухопарый дух,

      он заперся между строк,

      паук.

      Начнём с середины. С самостоятельной тишины.

      Паук изнутри сграбастан нервной системой.

      Шаровая молния и разрывы воли его сведены

      в вечный стоп, содрогающий стены

      панциря инсекта.

      поцарапанный ноль, мой паук, ваш – некто.

      Поцарапанный ноль – иллюминатор падающего боинга,

      когда человеки грызли стёкла и не достигали.

      Решётчатый бег однобокий, дающий бога, —

      ты. Ах, время, как цепочка на шее балаболки,

      переминается…

      Совпали

      силы твоих расторопных касаний.

      Паук, спи,

      Везувий.

      Начнём с середины. Ты дорос до ядра Селены,

      плетя небытия алгебраические корзины,

      «любовь моя, цвет зелёный».

      Царь середины,

      замотавший муху в тусклую слюну,

      возвращая изваяние – сну.

      Паук мой, пастух смертей.

      Слюнтяй, разбросанный по вселенной.

      Тебе – вертеть

      самоё себя, набычась обыкновенной

      злобой и решительностью, мой бывший друг,

      натасканный на «вдруг».

      Шёл он кверху, однако, впотьмах поломался бесшумно.

      Помятый, как полотенце шахтёра и бессильный,

                                                      как сброшенный ремень.

      Он не нашёл ничего, а предназначения не предполагалось.

      Самообман, как дырка для гвоздика в календаре,

      на обложке которого – город (план сверху), поэтому

      отверстие похоже на рекламный дирижабль,

                                                              но