Сравнительная политология. Политическая власть и политическое выражение. В. В. ЖелтовЧитать онлайн книгу.
создателем законов, а не результатом трансцендентного законодательства, желаемого Богом. Определяя свободу человека через источник ее легитимации, государство может превратиться в притеснителя как по имени, так и по месту, с точки зрения делегирования власти с согласия индивидов, хотя на самом деле это делегирование осуществляется без согласия индивидов. Таким образом, проявляется вторая апория западной политической специфики, в которой воспевание индивидуальной свободы несет в себе ее отрицание. Западная динамика власти основывается на экзальтации индивидуализма, используемого в интересах управляющих[64].
В XVI в. Реформация обращается к этой проблеме. К 1520 г. проповедь Лютера, казалось, придает этому вопросу освободительную и адресованную в пользу управляемых тональность. Выдвигая принцип свободного арбитра в интерпретации Писания, эта тональность ставит под вопрос религиозный авторитет. Лютеранство объявляет свободу мысли и мнения, выступая против необходимости подчинения наследственной иерархии.
Проповедь Лютера оказалась уместной для использования в своих целях крестьянского восстания. Однако в 1524 г. он осуждает это восстание. И уже с 1529 г. лютеранство превращается в аристократическую доктрину. Лютер защищает неизбежно деспотический принцип Cujus regio, ejus religio (каков принц, такова религия). Этот принцип утверждал право монархов навязывать подданным свои религиозные убеждения, увеличивая свой авторитет тем, что превращал монархов в обладателей существовавшего тогда идеологического ресурса – веры. Если до того таким ресурсом обладала Римская церковь, то теперь – государи монополизировали этот ресурс в рамках новых конфессий государств в Центральной и Северной Европе.
Поддержка абсолютизма этим своеобразным даром правителям в лице национальных религий-идеологий была дополнена еще одним более значимым дополнением лютеранства – всемогуществом государства. Не довольствуясь забвением принципа «воздайте кесарево кесарю, а Божие Богу»[65], лютеранская теология наделяет обладателей власти принуждениями религиозной морали. По Лютеру, излишек авторитета не является только формой искупления для народа. Власть, как таковая, является необходимым моральным злом. Она свободна в силу этого от этических обязательств. Признаваемая как осуществление силы, отвечающей непознаваемому Божественному рисунку во всех обстоятельствах, даже при тирании, она является легитимной и находится вне евангелических и христианского естественного права императивов.
Такое понимание основывается на сверхъестественном видении злобного могущества управляющих, но это является только тенденцией принципа, не обязательно ведущего к тирании. Однако долгое существование деспотизма старого режима в лютеранских странах Скандинавии, а потом их легкое превращение в демократические режимы,
Cf. Badie B., Hermet G. Op. cit. P. 110–111.
Евангелие от Матфея // Библия. Нью Йорк, 2001. С. 1099.