Сказания о руде ирбинской. Надежда КравченкоЧитать онлайн книгу.
Константин. Угрюмое молчание повисло меж супругами. Тяжёлое, как чугунный колун, что небрежно вкривь брошен на чурку в дровянике. Вот-вот свалится с чурки и грохнется обухом об пол. А всё же чуточку вольнее стало Аграфёне. Ей кажется, как будто «кузнечные тиски» неусыпного надзора чуть-чуть да разжались. Муж на пашню или ещё по каким мужицким надобностям, а она и к подружке на минуточку может заскочить, лясы поточить, или вечерком у тына с бабами посудачить, семечки полузгать. Раньше свекровушка Аграфёну из ворот ни на шаг не выпускала. А куда как ей хотелось хоть издали, хоть краешком глазика вглянуть на тырло! А та всё строжилась да стращала:
– Пляски греховные ангелов божьих отпугивают и бесов смрадных приманивают. Неча бабе на них пялиться и в искушение богомерзкое впадать.
Теперь же ей любо было смотреть, как беззаботно молодёжь на околице хороводы водила и озорными игрищами тешилась. Но всех приглядней и задорней был Сергей Макеев. Вальяжно, горделиво выпрямившись, слегка откинув назад чубатую голову, лихо подбоченившись, выходил он в круг и останавливался напротив самой пригожей девицы. Та вспыхивала с лица и в притворном смущении отворачивалась от парня. Тогда молодчик, выделывая юфтовыми сапогами «коленца» и «выкрутасы», спесиво выкаблучиваясь, воркующим голубком обходил вокруг облюбованную девку, отводил от её зардевшегося лица ладони и нежно заглядывал в глаза синим с томной поволокой взглядом. Млела неразумница, а её безрассудных подружек и подавно завидки брали.
Родичи же девок на выданье косо глядели на Сергеево ухажёрство. Сидели мужики на завалине, самокрутками дымили, зорко за дочерьми доглядывали и толковали меж собой.
– Завлекательный он ухажёр, спору нет, а жених – негодящий. Девки – дуры! Краса-то его писаная скоро приглядится, а вот щи-то никогда не прихлебаются – так рассуждал зажиточный скотовод Иван Киряков. – У Макеева же ни щей своих, ни кола, ни двора, а из скота лишь вошь на аркане пасётся.
– Да не то бяда, што гол как сокол. Были б руки работящие и головушка умная, добро нажить можно, – качал седой головой чёрносошенный дед Мокей. – А то бяда, што гулеван он никчемушный.
– Это тока кажется, будто Серёга с ветринкой в голове, – возражал ему пожилой поселенец Трофимов, – а он ханорик[88] ушлый и шибко себе на уме. Любова, как Серка, за уши обведёт. Меня вот, как последнева дурня, по найму на сенокос при расчёте на рупь надул. И как это он без мыла в глаза самому Ефиму Игнатовичу влез, что он ему расчёты с батраками доверят? И чем-то он так угодил выборному сотнику, что в добрые вошёл? Пошто Лыткин этого беспутного захребетника у себя на хлебах-то держит? Хорошо, што у сотника девок нету, а то б давно этот дармоед у нево в зятьях был.
– Да, – опасался сельский лавочник, не отрывая глаз от пригожей дочери-плясуньи, – молодёхонек, а хитёр, как мелкий бес. Не дай боже, задурит Наське голову, улестит, ухлестнёт дурёха с ним в убёг самокрутом венчаться, и сядет этот нахлебник мне на загривок. Тут глаз да глаз за дурёхой нужон.
Как ни присватывался Сергей Макеев
Ханорик – мошенник.