В ожидании Ани. Майкл МорпургоЧитать онлайн книгу.
несколько недель после этого вся деревня ликовала, воодушевляясь рассказами о славной медвежьей охоте – эти истории затмевали даже мрачные и грозные новости о войне, о новых победах Германии на всех фронтах. В деревне узнавали новости из газет, которым мало кто верил, потому что их контролировали немцы, но также и по «Радио Лондон», а уж тому, что слышали оттуда, приходилось верить. Почерпнуть утешение было негде, так что все говорили о медвежьей охоте, чтобы забыть о войне – и какое-то время это получалось.
В школе Джо стал настоящим героем, и это ему совсем не нравилось. Если он и научился в школе хоть чему-то, то это не высовываться – так удавалось избежать многих неприятностей. А тут он внезапно оказался в центре внимания, словно под лучами прожекторов. У него появились почитатели и враги тоже. Даже лучший друг Лоран смотрел на Джо как-то по-другому. Только на месье Ода́, учителя, вся эта история не произвела ни малейшего впечатления. Месье Ода, строгий и временами даже суровый, был безупречно справедлив, и его за это любили и уважали. Почти пенсионер, он говорил очень мало, но если говорил, то оно всегда стоило того, чтобы послушать.
На следующий день после того, как Арман Жолле вывесил медвежью шкуру на стену своей бакалейной лавочки, чтобы весь мир любовался и восхищался им, месье Ода целое утро рассказывал ученикам всё о горных медведях, о том, где и как они живут. Весной, после спячки, говорил он, когда на теле у них остаётся мало жира и надо ещё кормить малышей, медведи могут решиться на что угодно, чтобы добыть достаточно еды для себя и своих детёнышей. По его словам, медведи никогда не подходят близко к людям, пока их не заставит нужда. Они прекрасно знают о человеческой жадности, жестокости и ненасытной жажде убийства. Медведи, заявил он, не глупы и не склонны к самоубийству. Эта медведица, по-видимому, совсем оголодала, раз решилась напасть. Почти наверняка у неё были медвежата, – сказал месье Ода, – обычно их двое, иногда только один. Сейчас они уже, должно быть, умерли с голоду. Им необходимо материнское молоко по меньшей мере три-четыре месяца.
Джо смотрел в стол, чтобы глаза его не выдали.
Но время шло, и разговоры о медведице постепенно становились всё реже и в школе, и за её пределами – и всё менее радостными и хвастливыми. И новости о войне, о бесконечных, вгоняющих в тоску поражениях снова завладели деревней. Но для многих детей, в том числе и для Джо, война по-прежнему оставалась чем-то нереальным. Больше чем за два года войны они не видели ни одного немецкого солдата, ни одного самолёта или танка – ничего. Война присутствовала в разговорах, и дети слышали о ней много, а такие разговоры почти всегда означали спор. Что им делать? Спасать ли то, что можно спасти? Считать ли поражение окончательным и присоединиться к маршалу Петену? Или сражаться вместе с англичанами и французским полковником, чьё имя Джо всё время забывал, но который вещал из Лондона по радио, что война не закончена, что немцев можно разбить, нужно разбить и они будут разбиты? И всё это время в деревне ждали, что их военнопленные вернутся домой, но они не возвращались. Ждали, что придут немцы, но